Горт вспоминает Фишера. Часть 3

Роберт Фишер родился 77 лет назад в Чикаго. В американском гроссмейстере причудливо соединились гениальность и безумие. В 1972 году Фишер выиграл титул чемпиона мира в драматичном противостоянии с Борисом Спасским в Рейкьявике. Многие любители шахмат по-прежнему почитают Бобби как одного из величайших игроков в истории. Властимил Горт был другом выдающегося мастера и продолжает делиться своими воспоминаниями об ушедшем гении.

Первая часть | Вторая часть

Перемены в поведении Фишера

Полковник Эд Эдмондсон [глава и вице-президент Шахматной федерации США, многолетний капитан американской сборной — прим. пер.] погиб в автомобильной аварии в 1982 году. Эта смерть стала большой потерей для Фишера. Эд был доверенным лицом чемпиона и выступал в качестве его менеджера во время Межзонального турнира 1971 года. После гибели Эдмондсона Бобби стал затворником, переехал к сестре и спал на матрасе в гостиной. Чего хотел признанный гений: спасти Вселенную и человечество или убежать от всех, включая себя самого?

Эмануил Ласкер — еще один выдающийся шахматист и обладатель чемпионского титула — опубликовал несколько работ, посвященных шахматам. Есть среди его книг и философские труды, которые нелегко воспринимать вне контекста эпохи. Но что Фишер хотел сказать миру? Я перестал понимать логику поведения Бобби после его внезапного отъезда из Сан-Антонио в Пасадену (1972 год). Публичные высказывания Фишера, отличавшиеся эксцентричностью, обрели антисемитский оттенок. Неужели секта Герберта Армстронга повлияла на психику моего друга сильнее, чем я считал?

Отказ Фишера от матча против Анатолия Карпова (победителя турнира претендентов в цикле 1972-1975 годов) выглядел как отречение от всего, что есть в цивилизованном мире. Что думаю я? У Карпова не было реальных шансов против Фишера, набери он ту волшебную форму, в которой пребывал в Рейкьявике. Разница в шахматном таланте между чемпионом и претендентом была минимальна, но физическое превосходство было на стороне американского гроссмейстера. «Мне нравится ломать эго соперников!» — фраза, которую часто повторял Фишер. Он играл каждую партию на победу. Его стратегия была бы максимально простой: без лишних ничьих и затягивания времени Бобби победил бы Карпова. Уверен, что от стресса и напряжения претендент потерял бы несколько килограммов веса. Ефим Геллер, секундант Карпова, как-то сказал: «Все мы иногда ошибаемся. Но Фишер совершает ошибки чрезвычайно редко!».

Из-за отказа от титульного матча Бобби потерял чемпионское звание. Да, он редко показывался на публике, но по-прежнему внимательно следил за всем, что происходило в мире шахмат. Матч за звание чемпиона мира между Карповым и Каспаровым в 1984 году был прерван после 48 партий при счете 5:3 в пользу Анатолия [регламент предусматривал присуждение победы шахматисту, который первым одержит 6 побед — прим. пер.]. Фишер так отреагировал на перенос матча: «Властимил, в марафоне подобное невозможно! Дистанция должна быть завершена! Судьи не должны влиять на ход шахматного матча…». Главным арбитром противостояния Карпова и Каспарова был югославский гроссмейстер Светозар Глигорич. Решение о досрочном прекращении матча принял именно он. С этой минуты Глигорич перестал существовать для Бобби. Жаль, что шахматный мир не увидел противостояния Фишера и Карпова. Как ни грустно это признавать, но виновником срыва титульного матча стал американец.

В сентябре 1993 года я посетил Будапешт — город, где в то время проживал Фишер. Бобби показал мне свою первую партию из матч-реванша со Спасским (1992). Экс-чемпионы встретились в югославском курортном городе Свети-Стефан.

Даже в зрелом возрасте Фишер не утратил навыков розыгрыша Испанской партии. Во время анализа партии Бобби называл своего оппонента «мой заклятый друг Борис».

Как могла возникнуть эта поздняя дружба? Не знаю. Но после ареста Фишера в токийском аэропорту (июль 2004 года) Спасский во время общения с прессой заявил, что готов разделить с Бобби камеру, если суд признает вину гроссмейстера в инкриминируемых преступлениях. И будь Фишер менее категоричен в своей антисемитской риторике, я бы с удовольствием присоединился к нему и Спасскому!

Бобби смог получить исландское гражданство. Официальный представитель министерства иностранных дел Исландии заявил: «Обретение Робертом Фишером исландского подданства следует рассматривать как гуманитарный жест. Правительство страны не поддерживает политические взгляды мистера Фишера…». Но все это не играло существенной роли. Боюсь даже предполагать, сколько лет провел бы в тюрьме Бобби, доберись до него представители американского правосудия. Браво, Исландия!

В апеле 2009 года Исландская шахматная федерация пригласила меня на церемонию прощания с Фишером. Пал Бенко, Уильям Ломбарди, Лайош Портиш, Фридрик Олафссон и Борис Спасский также посетили Лаугардалир и отдали дань памяти гениальному шахматисту. Не смог прилететь лишь Виктор Корчной — он отказывался признавать, что личность Бобби изменилась до неузнаваемости из-за психического заболевания.

Крохотное кладбище в забытом богом месте — необычайно далеко от любых элементов цивилизации. Простая часовня. За покосившимися могильными камнями маленький пони неторопливо щиплет изумрудно-зеленую траву. Над церковным двором кружат любопытные чайки. Такова печальная исландская идиллия. Земля необычайно холодна из-за вечной мерзлоты. Каждый участник торжественного собрания дрожит от порывов ледяного ветра. Я, как самый молодой из присутствующих, держал слово последним. Мне было чрезвычайно сложно вымолвить хоть что-то: речи коллег и горечь момента отняли у меня все мысли и остатки слез.

Птицы устремились ввысь — к лучам внезапно показавшегося сквозь облака солнца. Чайки рассекали исландское небо и словно смеялись над нашими земными печалями.

Колыбель, кофейные зерна, шахматная доска и маленькие деревянные фигурки… Когда-то на свете жил Бобби Фишер.

В купелях «Геллерта»

В моем кармане лежал клочок бумаги с телефонным номером. И я готов был пойти на риск. Мысленно я успокаивал себя тем, что проведу два прекрасных дня в Будапеште, если долгожданная встреча так и не состоится. Но я искренне надеялся на помощь Яноша Риго, венгерского шахматиста, который вышел на связь с Бобби Фишером. По слухам, Янош помогал американскому гроссмейстеру вести диалог с властями Венгрии.

Ночной поезд из Праги в Будапешт был забит до отказа. Я вспомнил турнир 1968 года в югославском городе Винковци. В то время мне часто доводилось выполнять роль личного водителя Фишера — Бобби не смущали поездки на моем компактном Renault 8.

Железный занавес пал. В Праге и Будапеште приветствовали американцев. Мне повезло: я приехал в венгерскую столицу в разгар осеннего потепления. Янош Риго встретил меня по прибытии и на не совсем уверенном немецком языке сообщил, что должен получить согласие на встречу от самого Фишера. Ответа Бобби я дожидался в отеле. Несколько часов спустя мне позвонил Янош и сообщил: «Встреча состоится! Завтра в три часа дня будьте в спа-центре «Геллерт». Фишер согласен…». Я был очень доволен тем, что увижу Бобби и даже пытался пошутить: «Какое спа? Геллерта или Геллера?». Аллюзия на советского шахматиста Ефима Геллера повеселила Яноша.

Накануне поездки в Будапешт я прочел все газетные материалы о Фишере, свергнутом шахматном чемпионе. Его психологическое состояние удручало меня. В день встречи мое настроение стремительно менялось: приступы сентиментальности уступали место меланхолии.

Входной билет в спа-салон был чрезвычайно дешевым. Внутри мне пришлось снять с себя всю одежду. Мне дали небольшое полотенце, которое с успехом заменило фиговый лист. В этом смысле мне повезло больше, чем Адаму в раю. Само спа-пространство представляло собой аналог римской термы. Внутри находились только мужчины. Все был чрезвычайно вежливы друг с другом — и даже больше (если вы понимаете, о чем я).

Один из молодых людей решил попытать счастья и обратился ко мне: «Ищешь компанию, приятель?». Я не стал ему объяснять, что жду человека, с которым не встречался более двух десятилетий. Мне было крайне неловко в атмосфере выбранного Фишером заведения. «У каждого свой вкус!», — заметил юноша и удалился. Не добавлял уверенности в себе и «фиговый лист», которым я вынужденно прикрывался. Спустя некоторое время мне удалось найти укромный уголок, чтобы спрятаться. Влажность, пар, шум — происходящее вокруг напоминало мне сюжет хичкоковского «Психо».

Фишер явился с традиционным семиминутным опозданием — бывший чемпион сохранил свою старую турнирную привычку. Увидев меня, Бобби просиял: «Власти, привет! Как твои дела?». Вид старого товарища удивил меня. Что произошло с его физической формой? Где тот атлет, которого я знал много лет назад? Напротив меня стоял мужчина весом в 130 килограммов с длинной бородой, в толще которой отчетливо прослеживалась седина. Некогда пышная шевелюра Фишера заметно поредела. Узнал я его только по глазам, которые сохранили свой голубой — похожий на незабудки — цвет. «Роберт, как же я рад тебя видеть!», — мои первые слова, обращенные к Фишеру спустя 21 год после расставания в Сан-Антонио.

Новые шахматы — новые возможности

Такси доставило меня в новый и незнакомый район Будапешта с элегантными домами. Я нажал на кнопку звонка, рядом с которым не было таблички с именем владельца квартиры. Накануне Фишер лично открыл мне дверь и буквально побежал к телефонному аппарату. Он говорил по-английски, но употреблял большое количество венгерских слов. «Не волнуйся, все по порядке!», — таковы были его последние слова, сказанные неведомому собеседнику. После обмена приветствиями я передал Бобби богемские шоколадные калачи, которые привез с собой из Чехии. Мне очень хотелось увидеть его новую игру, о которой он упомянул накануне. Я надеялся, что мой американский друг сдержит свое слово и проведет демонстрацию.

Я уверен, что вхожу в немногочисленную группу людей, которым удалось лицезреть шахматы Фишера до их официально представления. Пешки сохраняли свое привычное расположение, а фигуры размещались на рядах в случайном порядке — одинаковом для черных и белых. «Некоторые стартовые позиции дают существенное преимущество белым…», — поделился со мной своими соображениями Фишер. Правила перемещения фигур оставались классическими. Несколько изменился механизм совершения рокировки. Мне потребовалось определенное время для того, чтобы разобраться с основными принципами ведения оборонительной игры и развития позиции в дебютах партий по придуманным Бобби схемам.

Новые шахматные правила стали попыткой Фишера-самоучки снизить роль дебютного репертуара в успехах игроков. Способность к мышлению и действиям вне шаблонных построений оставались самыми важными элементами шахмат для Бобби. Мое первое впечатление от шахмат Фишера было удручающим. Я честно сказал изобретателю: «Прости, Бобби, но и классические шахматы для меня по-прежнему достаточно сложны и увлекательны…». Но несколько лет спустя — на Chess Classic в Майнце — я увидел, что идеи Фишера пришлись по вкусу шахматистам и поклонникам игры. Рандомные шахматы, шахматы-960 или шахматы Фишера обрели популярность в среде энтузиастов и противников традиционной теоретической подготовки. В Майнце, однако, король всегда оказывался между двумя ладьями из-за особенностей используемого организаторами турнира программного обеспечения.

В Будапеште Фишер продемонстрировал мне и иные варианты расположения короля: он мог появляться на любом поле заднего ряда вне зависимости от расположения ладей. Это приводило к резкому увеличению количества стартовых позиций вместо стандартных 960. Уверен, что найдутся математики, которые смогут правильно оценить количество возможных вариантов расстановки восьми фигур при отсутствии каких-либо ограничений.

Жаль, но я никогда не узнаю, был ли согласован с Фишером алгоритм расположения фигур на доске организаторами турнира в Майнце. В Будапеште я задал изобретателю вопрос: «Дорогой Роберт, а ты подал заявку на патент игры по рассказанным мне правилам?». Фишер не ответил, но достал красивый блокнот из кармана и сделал какую-то пометку. Довел ли он задуманное до конца? Хороший вопрос!

Мы сыграли несколько партий в блиц по правилам шахмат Фишера. Как и 23 года назад в отеле Metropol, Бобби не оставлял мне шансов на победу. «Это прекрасно, Роберт, я бы предпочел играть по классическим правилам!», — признался я. Фишер не оскорбился — он был голоден: «Власти, приглашаю тебя отведать суши…». На турнире в Загребе в 1970 году я отказался от предложенной Бобби ничьей. Но это приглашение я принял с радостью, ведь перерыв избавил меня от очередного проигрыша Фишеру. «Пойдем, Роберт, я тоже голоден!».

Суши

Роберт Джеймс Фишер уверенно распахнул двери роскошного японского ресторана в центре Будапешта. Владелец заведения, японец по происхождению, был одет в элегантный красный наряд. Хозяин ресторана буквально светился от радости, приветствуя чемпиона и его гостя. До открытия суши-бара оставался еще час. Но меня и Фишера приветствовали как самых важных персон в истории заведения.

«Традиционная еженедельная трапеза, мистер Фишер?», — хозяин расстелил бы перед нами красную дорожку, будь она в наличии. Мы попали в маленький салон для приватных встреч. Персональный официант быстро расставил блюда на невысоком столике. Сервис был просто идеальным. Вкус суши оказался бесподобным — ни до, ни после я не пробовал ничего вкуснее. Бобби отличался зверским аппетитом — он поглощал деликатесы с потрясающей скоростью. Со стороны могло показаться, что Фишер мечтает наестся на всю оставшуюся жизнь.

Мы выпили значительно количество сакэ. В какой-то момент беседа прервалась, повисло неловкое молчание. Я попытался урезонить антисемитские настроения Фишера: «Роберт, ты не боишься ответной реакции Моссада на свои высказывания?». Чемпион задумался. «Да, Власти, ты прав, боюсь…», — ответил Бобби.

Энтони Сейди — мой друг, гроссмейстер и доктор по образованию — был прав: «Его [Фишера] паранойя с годами только усилилась. Особенно — в изоляции, на фоне длительного пребывания вне привычного культурного контекста!».

Мы закончили ужин. Меня порадовало желание Бобби покинуть ресторан, поскольку мне не хотелось опаздывать на ночной поезд из Будапешта в Прагу. После пары напряженных дней мне требовалось сменить обстановку и вернуть себе ощущение нормальности.

Владелец ресторана по-прежнему сиял. «Мистер Фишер, стандартная еженедельная процедура?», — спросил он. «Да, разумеется!», — пробормотал Бобби. Сумма счета была невероятно низкой. «Пожалуйста, мистер Фишер. Сегодня четыре подписи!», — продолжил ресторатор. Я был удивлен, но достал из своей сумки пару открыток с видами Будапешта. Я верно понял суть происходящего: бывший чемпион мира оплатил наш ужин своими автографами.

Человек, провожавший меня на вокзал, не снимал бейсболку с головы. Перед самым отправлением мы обменялись телефонными номерами. Поезд был заполнен до отказа. Свободных мест не оказалось и мне пришлось провести всю ночь на ногах. Меня одолевали мрачные мысли, витавшие в голове под стук колес вагона, несущегося в Прагу.

Мой вывод был прост — в Будапеште я встретил человека с психическим расстройством. К сожалению, гениальность и безумие часто оказываются чудовищно близки.